.Та авария забрала у нее отца. Забрала целые годы детства. Забрала часть сердца. Забрала у матери мужа, у бабушки сына, у Андрюши – пример, которому он должен был подражать, чтоб не пытаться найти теперь этот пример уже в Глебе. Она забрала много. Возможно, кому-то покажется, что даже слишком много, но все могло быть в разы хуже.
.Они ведь могли бы даже не встретиться с Глебом. На том перекрестке и позже в больнице могли оборваться сразу три жизни, и когда-то она ведь искренне желала тому, третьему, выжившему, такой же участи, как постигла отца. А теперь…
.А теперь она любила того, третьего, так, что сама бы бросилась наперерез, грози ему опасность.
.Жизнь – удивительная штука, раз за разом доказывающая, что зарекаться нельзя.
.Бабочки во всем мире машут крыльями ежесекундно, создавая каждым взмахом если не цунами, то порыв ветра, заставляющий людей вскинуть взгляды друг на друга или наоборот – пройти мимо. Так и их бабочка когда-то взмахнула раз, приводя Настю на порог Баттерфляя, а потом еще раз – заставляя Глеба зацепиться взглядом именно за нее, и снова – не давая ни шанса не встретиться, не влюбиться, не срастись.
.У их бабочки своеобразное чувство юмора, ведь история вышла в меру трагичная, хоть и вполне красивая.
.Засыпая, Настя решила, что эту бабочку можно было бы поблагодарить, ведь есть за что. Имагин притянул ее к себе, уткнулся в затылок, сонно вздыхая. Например, вот за это.
***
.– Насть, я ушел…
.– Снова не разбудил, Имагин! – Настя отбросила одеяло, окидывая мужчину внимательным взглядом.
.Он улыбнулся, коснулся поцелуем лба, развернулся, уносясь из спальни.
.– Ты хоть поел? – отчаянный оклик должен был застать его уже где-то в прихожей.
.– Кофе выпил. В двенадцать встречаюсь с Марком, вместе поедим, – Глеб снова появился на пороге спальни, уже обувшись. Схватил телефон, застегнул часы, поправил галстук. – Если хочешь, вечером заеду за тобой в школу, поужинаем в городе.
.– Хорошо. Я освобожусь в шесть, только все равно домой нужно будет заехать.
.– Заедем.
.И опять подошел, поцеловал. Видимо, забыл, что уже вроде как прощался, ну или просто ради обоюдного удовольствия.
.– Не скучай, машина будет через час.
.– Угу, – Имагин смылся, на прощание достаточно громко повалив что-то в прихожей, а потом ругаясь через зубы это 'что-то' поднял, хлопнул дверью, вылетел из квартиры.
.Настя же, решив, что ложиться снова спать смысла никакого, поплелась на кухню.
.Какао, хлопья, быстрые сборы, поездка до университета, две пары там, а потом уже в школу – к своим деткам. Таков был план.
.Но осуществить его Настя смогла только частично.
.Во время первой пары пыталась внимательно слушать, но почему-то тревожные мысли то и дело заставляли вернуться к утру. У девушки было такое чувство, что она что-то забыла… Он не позавтракал, это плохо, но из-за этого так в мыслях не зудело бы. Что еще? Вроде бы телефон взял. Свой, не ее. Ключи тоже – и от квартиры, и от машины. Документы, которые вчера специально отложил на край стола, чтобы не забыть, сегодня на том краю Настя уже не обнаружила, значит, они уехали на работу вместе с боссом.
.А может, дело не в Глебе? Девушка достала из сумки ежедневник, пролистала… Ничего экстраординарного на сегодня запланировано не было. Завтра они с будущей свекровью должны были ехать в один из ресторанов, определяться, подходит ли им место, но это завтра, а сегодня на страничке пусто…
.Когда лектор наконец-то их отпустил, Настя уже практически извелась размышлениями. Девушка вылетела из аудитории, на ходу достала телефон, собираясь позвонить Глебу.
.Хотелось верить, что он-то подскажет, почему ее так штормит.
.Набрать избранный контакт Веселова не успела, позвонили ей. Марк.
.– Алло, – приложив девайс к уху, Настя почувствовала, что сердце начинает ускоряться.
.– Настя, – мужчина замолк всего на секунду, а девушке показалось, что между обращением и следующими словами прошла вечность, пролегла пропасть. – Глеб в больнице. Он попал в аварию.
Глава 25
– Как это произошло? Что с ним? Где он? – Настя влетела в приемный покой, тут же находя взглядом Марка, бросаясь к нему.
За шкирку бы ухватила, но он успех завладеть ее руками раньше, молчал, пока она не сосредоточится исключительно на нем и его словах, заговорил быстро, четко, отрывисто, доходчиво.
– Он сейчас в операционной. Шьют. Сказали ждать. Как только закончат, сообщат. Я позвонил Юрию Богдановичу, они скоро будут.
– Как это произошло?
Настя поняла две вещи: он в операционной – это плохо, он жив – это хорошо.
– Мы стояли на перекрестке. Решили пойти в соседнее с офисом кафе. Светофор горел красным, а какая-то идиотка-мамаша разговаривала по телефону, отпустила руку дочери, ей с виду года четыре, ну и она понеслась на проезжую. На улице мокро, прошел дождь, машина затормозить бы не успела, а Глеб… Он бросился наперерез, оттолкнул малявку, и сам тоже почти успел – его машина вроде бы просто чиркнула по плечу, а развернуло и отбросило так, что… страшно, в общем.
Настя непроизвольно всхлипнула, чувствуя, как в груди холодеет. То ли все дело в том, что описание получилось излишне красочным, то ли в том, что слишком активно работало ее воображение, но она очень хорошо представило, как ее Глеба сбили.
Чувствуя, что девушка сейчас просто сползет на пол, Марк придержал ее за плечи, усадил на кресло, сам сел рядом.
– Все хорошо будет, Настя. Врачи сказали, что помогут. Слышишь?
Она-то слышала, но отвечать была не в состоянии. Семь лет тому врачи тоже говорили, что помогут…
***
Через пятнадцать минут больница уже стояла на ушах. Сюда приехал Северов старший, тут же построив всех и вся. Приехал сам и грозился привести лучших хирургов, чтоб они занимались сыном.
Мужчину долго пытались успокоить, объяснить, что местные врачи уже заканчивают, все идет по плану, но успокоился он только тогда, когда своими глазами увидел сына – живого, пусть и через стекло окна в палату.
Входить к Глебу пока было запрещено.
– Множественные переломы, ребро порвало легкое, начала набираться жидкость, эту проблему мы устранили, а в остальном… Скорей всего сотрясение, в себя он еще не приходит, а теперь под анестезией, потому ждите…
Один из врачей, спасших Глебу жизнь, отчитался перед Северовым, чью руку до боли сжимала жена, а потом, стягивая на ходу шапочку, направился прочь по коридору. Задел плечом Настю, но даже не заметил этого.
Да и она не заметила… Подошла к стеклу, прислонилась к нему лбом, неотрывно глядя на замотанного, словно неваляшка, в бинты Глеба. Наверняка в палате что-то пищит, машина, качающая воздух, будто сама дышит, медсестра, которую почему-то пустили, вставляет в руку иглу…
